А дорога из желтого кирпича все бежит и бежит вперед...
Иногда мне хочется закричать, что никто уже не придет.
Что один в изумрудном сверканьи стен,
в этой яркой, пустой тюрьме.
Я и храбрость, и сердце отдам взамен, если вспомнит кто обо мне.
Элли, милая Элли, девочка-сон, в твоих венах течет Канзас.
Я скитаться в этих мирах обречен, пока ты не изменишь нас.
Только ты можешь смелость вернуть тому, кто потерян давно в себе.
И трусливый лев,
но бесстрашный друг,
встанет рядом в твоей судьбе.
Кто набит соломой - смешон и глуп
(ум сейчас нелегко найти).
Но шуты хитрее дворцовых труб, а смекалка важней в пути.
Полюбив однажды,
хотя бы раз,
не остынет в груди тепло.
Даже если кажется - мир погас, да и тело, будто назло, стало жесткой клеткой.
Чужая сталь глушит каждый выдох и вдох.
Дровосек, ты, главное, просто встань, соскреби с чувств наросший мох
и иди.
Нелегок ваш будет путь в перекрестье добра и зла,
но с дороги важно лишь не свернуть.
Я же видел - она смогла!
Там, во сне, эта девочка из степей разрубила проклятый круг
четырех закованных в цвет людей, проигравших свою игру.
Голубой - холодный извечный лед, фиолетовый - мрак в ночи.
Этих двух колдуний окончен гнет.
Даже если судьба молчит, все равно обрушит с небес кулак (или старый простой фургон).
И в воде обычной растает враг, как кошмарный забытый сон.
Все дороги, знаешь, ведут не в Рим, а ко мне, в изумрудный зал.
Будь я так велик и непобедим, я бы, правда, что есть - отдал.
Только храбрость - просто томатный сок,
да и сердце - цветной картон.
Виртуозный лжец ничего не смог без тебя, Элли, девочка-сон.
Ты, конечно, оставишь свою печать в этом мире волшебных слов.
И дорога из желтого кирпича
ждет
серебряных стук каблучков.
(с) Мария Прудковская