Я думала, что эта весна, как и многие предыдущие станет для меня лекарством от хандры. Но 2013-ый явно решил преподнести мне «сюрприз». Зима была вечной, а хандра оказалась невыносимой. Поэтому весна не принесла облегчения, а лишь сильнее прибила меня, так, как обычно дожди прибивают пыль после засушливых дней.
Может я и не замечала бы таких невероятных грозовых туч над своей головой, если всё вокруг шло бы так же уныло. Но лично в моей семье всё более чем неспокойно. 19 апреля женился папа, 27 уехал с женой на наш любимый Крит, сестра рожает летом, а я….а что я?
А я превращаюсь в будущую пациентку наркологии, а вероятнее всего и вовсе РКПБ.
Бесконечные слёзы, нервы, срывы. Каждое утро желание повеситься и каждую ночь панический страх. Страх перед тем, что я уже бесполезна. Я так мечтаю прожить полезную и счастливую жизнь, что даже не заметила, как отсекла все пути в нужном направлении.
Меня ничего не радует. Совсем ничего не радует.
Как писала Верочка Полозкова: «каждый день кто-то прилепляет к ее окну мир, похожий на старый выцветший полароид с места взрыва – и тот, кто клялся ей, что прикроет, оставляет и оставляет ее одну».
От чужих слов в голове шумит, а внутри взрываются гранаты. Всё чаще хочется, чтобы 90% моего окружения просто замолчали. Все вдруг стали такими важными и умными, что аж тошнит.

Знаете, что я вам скажу.
Если «взрослением» называется любовь к тем, кого ненавидел раньше,
То я вечно буду ребёнком. В жопу такое взросление.
Даже если речь идёт о родителях.
У меня эти родственные/неродственные темы натёрли мозоль в мозгу.
Вы, скорее всего, сейчас читаете всё это и думаете, что у меня проблемы?
Вы правильно думаете. Они самые.
И я о них даже пыталась разговаривать, вроде как, с самым близким человеком.
Результат равен абсолютному нулю. Зато у его родни рейтинги взлетают.
Честно, надоело быть милой. Хочу трансформироваться в ту, которой я становлюсь.
Моральное рабство, как вид пригибания под мифического лидера семьи.
Нет, увольте. Я 4 года своей жизни жила ради того, чтобы об этих годах забыли.
Хочу кричать, упасть в горячий песок и слышать шум моря, будучи крепко выпивши.
А мне ежедневно дают понять, что я инородная. Чужая, из другого племени,
с другими ценностями.
Тошнит от тупых насмешек людей, которые сами по себе пусты.
Розовые очки разбились давно. Сижу, жду, терплю.
Уступайте, жалейте и желайте.

А я буду по своим календарям.
Только вот тянет ко дну невыносимый якорь очерствевших людей.
Скинуть бы его, не задев прошлое. Или оживить их.
Другого не дано. Надоело.
Я неприлично молода, если так уж посмотреть.
А жизнь моя настолько же весела, насколько весело одинокой старухе в доме престарелых.
И если ты перестал меня замечать, это не значит, что ты оказался взрослее.
Я помню тебя настоящего, и помню реальное место твоей семьи в твоей жизни.
Люби их, я не запрещаю, но меня в разменку не суйте.
Не позволю. Никогда.
Тик-так-тик-так, успей хорошо подумать.

Впервые я задыхаюсь с декабря по май.
В феврале-марте был просвет, и опять в темноту.
Захлёбываюсь.
Начинаю думать, что все женщины дома плачут, а это считают нормой.
Но это не норма. У нормальных людей это не норма.
Я знаю, что со мной.
Но не знаю, как помочь самой же себе.